только не выпила весь первый стакан смеси с бикарбонатом соды в своей цитадели на Ноб-Хилл, она позвала двух своих самых доверенных слуг и попросила их попробовать воду на вкус. Несколько человек, сопровождавших ее в последний день жизни на Гавайях, сошлись во мнении, что она была в бодром расположении духа и с нетерпением ждала почты из дома на следующий день. Кроме того, как только она почувствовала действие стрихнина, она сразу же позвала на помощь. Бернер писал, что миссис Стэнфорд ненавидела самоубийства и, когда рассказывала или читала о том, что они происходят, всегда осуждала эту практику.
Единственным человеком, имевшим непосредственный доступ к отравленным бутылкам в обоих случаях, была ее давняя личная и конфиденциальная секретарша Берта Бернер, которая изначально была главной подозреваемой, и ее имя стало предметом обсуждения следователей, а затем, естественно, и прессы. Бернер была вписана в завещание Дженни и должна была получить 15 000 долларов после смерти своей работодательницы - немалая сумма в 1905 году, когда средняя зарплата рабочих составляла 25 центов в час, костюм респектабельного мужчины стоил 15 долларов, а дом среднего класса продавался за 3 000 долларов. Завещание Дженни своему секретарю не изменилось, и не было никаких признаков того, что оно изменится. Кроме того, Дженни уже подарила Бернеру прекрасный дом в Пало-Альто и всегда брала ее с собой в роскошные путешествия по миру на первых каютах. Нет никаких признаков того, что и это должно было измениться. Если Бернер была заинтересована в том, чтобы убить гуся, несущего золотое яйцо, у нее было бесчисленное множество лучших возможностей в течение двух десятилетий жизни со своей покровительницей.
Много разговоров было о других слугах Дженни, таких как Элизабет Ричмонд, ее подруга-англичанка.
Альфред Беверли и недавно нанятая Ева Мэй Хант. Кроме того, безжалостно допрашивали слугу китайского происхождения, хотя никто, похоже, не мог понять, почему и как он мог быть виновен. Ричмонд ушел от Дженни еще до того, как отправился на Гавайи. Беверли покинула службу в семье Стэнфордов еще раньше, хотя и при не самых приятных обстоятельствах. А Хант стал работать у Дженни только после покушения на Ноб-Хилл. Теоретически возможно, что один или несколько человек подсыпали бикарбонат натрия, когда он не находился под замком или наблюдением, но нет никаких доказательств того, что это имело место. Ни у кого из помощников не было видимых мотивов желать смерти Дженни. Все, включая Бернера, были категорически оправданы частными и городскими детективами.
И вот эта тайна привела к порогу Дэвида Старра Джордана. Возможностей у него не было или было мало. Он мог быть в поместье Стэнфорда в Пало-Альто и, возможно, подсыпать стрихнин в воду в бутылках, но трудно представить, как это сделать. Он мог достать бутылку с бикарбонатом соды незадолго до того, как партия Дженни отправилась на пароходе на Гавайи, но и тут можно сделать оговорку. Он мог сговориться с кем-то из слуг - если так, то Бернер был бы наиболее вероятен, - но этот сценарий подразумевает некий уровень близости, о котором нет никаких доказательств. Что касается мотива, то некоторые предполагают, что он у него был: страх оказаться следующим уволенным работником. Дженни определенно выражала раздражение и даже недовольство Джорданом по многим вопросам, и есть основания полагать, что у нее было как минимум три разговора с некоторыми членами попечительского совета - например, с Джорджем Крозерсом - о том, чтобы заменить Джордана, когда она будет разочарована. Но такова была ее переменчивая манера поведения на протяжении многих лет, всегда заканчивавшаяся теплыми письмами с похвалой, благодарностью и более чем вежливыми расспросами о жене и детях Джордана. В характере Джордана нет абсолютно ничего, что указывало бы на то, что он способен на убийство. Можно с уверенностью сказать, что он мог бы покинуть Стэнфордский университет ради другой, пусть и несоизмеримо лучшей работы в академических кругах - профессии цыганской.
"Даже самые яркие догадки не позволяют предположить, что Джордан пробрался в кладовую, ванную или спальню миссис Стэнфорд в Сан-Франциско, чтобы подмешать ей минеральную воду или бикарбонат натрия со стрихнином", - говорится в заключении одного из научных исследований, не склонного проявлять милосердие к Джордану. Наконец, трудно предположить рациональный мотив, по которому он спланировал гибель Дженни. Ее убийство привело бы лишь к новому огромному кризису, гораздо более серьезной проблеме, чем та, которую он на себя взвалил.
В этой гипотезе столько же смысла, сколько в неподтвержденных и противоречивых теориях заговора самого Джордана.
Гораздо более вероятно, что Джордан, уже имевший дело с кризисом финансирования, скандалом и презрением со стороны самых уважаемых людей в академии, просто не мог смириться с еще одним крупным разногласием и поддался глубокому инстинкту контролировать ситуацию любой ценой. Умный человек и выживший в змеином мире политики в академии, он воспользовался своим влиянием, чтобы настолько затуманить расследование, что выяснить, кто и почему убил Джейн Лэтроп Стэнфорд, стало практически невозможно. Возможно, именно это и было его намерением.
Требуя, чтобы первый и знаменитый президент Стэнфордского университета ответил за свои действия, уместно вспомнить высказывание одного скептически настроенного ученого: "Джордан не мог позволить себе признать, что мир сложен; мы не можем позволить себе отрицать его".
Американский разрушитель
Писатель Ричард Родригес, родившийся в Сан-Франциско, выросший в Сакраменто и не чужой в Лос-Анджелесе, вспоминал о своем детстве в Калифорнии: "Я дорожу нашей сказочной мифологией". "Не мертвая Калифорния испанцев, сорокапятитысячников и бабушки Джоан Дидион", - писал он в книге "Дни повинности". Вместо этого он "жаждал ВСЕЙ НОВОЙ и ВСЕЙ ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ" Калифорнии, которая сегодня, безусловно, включает в себя так называемые технологические кампусы и "парки" Силиконовой долины, компании и технологических знаменитостей, и даже детей, которые приписывают к своим именам доткомы, которые, по сути, являются их брендами.
Отцом этого потомства является Амаса Лиланд Стэнфорд. Другими словами, он является якорным активом мифа, и он продолжает глубоко информировать не только Калифорнию, Запад и Соединенные Штаты Америки, но и весь мир, хотя бы через кажущийся случайным ход истории. И все же твердый, острый и блестящий материал мифа также поднимает вопросы глубины, масштаба и подлинности.
Изображения Стэнфорда в виде героя или козла, возможно, оттеняют легенду, но обесцвечивают его человечность.
По сути, можно сказать, что Лиланд Стэнфорд был, в конечном счете, обычным человеком, оказавшимся в необычных обстоятельствах. "Чтобы соответствовать всему, что от него требуется", - гласит старая пословица, - "человек должен переоценить свои возможности". То, что сделал Стэнфорд - то, чего он добился в
